Меморист - Страница 63

— Просто поразительно, вы настолько щедры со своей душой, что готовы поделиться ей с женщиной, отдавшей свою душу другому мужчине.

Александр рассмеялся.

— Вы имеете в виду знаменитого теософа Шиллинга?

Марго кивнула.

— На самом деле именно после знакомства с ним я решил присоединиться к этому союзу. Вы бы слышали, как красноречиво он объясняет превосходство духа над плотью. Из всех нас Шиллинг привносит в брак больше всех. На самом деле у нас есть и четвертый член, баронесса Круденер. Это моя когорта ангелов.

Все это было известно Марго, но она притворилась, что слушает с большим интересом. На самом деле об этом знали все. Духовный брак русского царя уже давно стал объектом насмешек.

— Я слышала, что Шиллинг дружен с поэтом Гете, — продолжала Марго. — Вы с ним тоже встречались?

— Нет, но я знаком с его трудами.

— Вам известно, что Гете верит в перевоплощение?

— Я тоже верю в перевоплощение.

— И эта проблема вас очень интересует?

— Разумеется. А вы верите в прошлые жизни?

— В это верит мой муж, Ваше величество.

— Ах да, совершенно верно. Путешественник и исследователь. Он пропал где-то в Индии, не так ли? Охотясь за какими-то сокровищами?

Марго рассказала царю о флейте, и он слушал ее, затаив дыхание. А она сама была так поглощена стремлением заворожить Александра своим предложением, что никто из них не заметил тень, мелькнувшую на тропинке.

— Значит, в настоящий момент эта реликвия принадлежит вам.

— Да, Ваше величество, — подтвердила Марго. — На самом деле ко мне уже обратился посредник, действующий от лица одного могущественного семейства, желающего выкупить у меня флейту.

— А почему бы вам сначала не показать ее мне? — предложил царь. — Я хочу посмотреть на нее, прежде чем вы продадите ее кому бы то ни было.

ГЛАВА 47

Вена, Австрия

Вторник, 29 апреля, 10.58

Меер вынырнула на поверхность — вот на что это было похоже: она как будто поднялась глотнуть свежего воздуха, пробыв слишком долго под водой. Ей потребовалась целая минута, чтобы понять, где она находится и кто рядом с ней, и вспомнить, что происходило перед тем, как начался провал в прошлое. Кто-то говорил. Ее отец. О чем он только что сказал? Сколько времени она пробыла в грезах наяву? В грезах? Какое неподходящее слово для тех галлюцинаций, мучивших ее секунды назад. Но ведь нет слова, чтобы описать кошмарный сон, приходящий средь бела дня, правда? Или осадок настоящего горя, вызванного потерей человека, которого она никогда не знала и с которым никогда не встретится…

Малахай пристально следил за каждым ее движением. Понимая ее так, как мог понять только он один, предлагая утешение. И не скрывая свое любопытство. Пока что было слишком рано рассказывать ему или отцу подробности самых последних событий и признаваться в том, что она больше не считает их ложными воспоминаниями. Все это можно будет сделать только после того, как у нее будет время разобраться в этом психическом расстройстве. Да, это слово подходит гораздо лучше: психическое расстройство. Насильственный отказ от своего настоящего, необъяснимая замена окружающей действительности на воспоминания, кажущиеся ее собственными, хотя она и понимает, что не может иметь к ним никакого отношения.

Меер постаралась сосредоточиться на том, что говорил ее отец.

— Пожалуйста, я хочу, чтобы вы все сейчас ушли. Перед вами задача, которую нужно решить, и вы сможете ломать над ней голову у меня дома, а тем временем пусть врачи спокойно возятся со мной. Вы должны определить, что означает этот ключ.

— Я не могу оставить тебя здесь одного, — сказала Меер, не в силах стряхнуть опасения, что отец не раскрывает ей всю правду о своем состоянии. — Какие еще анализы ты должен будешь сдать?

— Давай с тобой договоримся, — увещевательным голосом промолвил Джереми. — Я тебе все расскажу, но ты сделаешь так, как я прошу.

Меер не смогла сдержать улыбку. Отец привык договариваться всегда и со всеми.

— Хорошо.

— Сейчас я чувствую себя замечательно, но десять месяцев назад у меня был совсем пустяковый сердечный приступ. Я принимаю лекарства, ничего серьезного нет, но доктор Линтелл показалось, что она сегодня обнаружила в моей кардиограмме какой-то непорядок, поэтому ей хочется сделать дополнительные анализы, чтобы убедиться в том, что причин для беспокойства нет. В крайнем случае, мне нужно будет чуть подкорректировать курс лечения.

Меер со страхом всмотрелась в лицо отца. Улыбнувшись, тот взял ее за руку. Действительно ли у него все в порядке? Меер мысленно вернулась на десять месяцев назад… постаралась вспомнить, говорила ли она тогда с отцом. Не было ли каких-нибудь скрытых намеков?

— Ты вправду чувствуешь себя хорошо? — Ее голос немного дрогнул.

Джереми кивнул.

— Почему ты мне ничего не сказал?

— Это был самый настоящий пустяк. Все прошло и забыто. Говорить не о чем.

Повернувшись к Малахаю, Меер спросила:

— А вы знали?

— Знал.

Меер посмотрела на Себастьяна. Его лицо было красноречивее любых слов.

— Ты рассказал о болезни чужим людям и скрыл ее от своей дочери? — с укором спросила Меер отца.

Встав, Себастьян направился к двери, пробормотав, что ему нужно позвонить. Меер обрадовалась тому, что он уходит, но Джереми его остановил.

— Не надо уходить из-за нас.

— Честное слово, мне нужно сделать один звонок. Я снова присоединюсь к вашему спору через несколько минут.

Джереми улыбнулся, но Меер оставалась серьезной.