Меморист - Страница 57

— Наверное, колодец соединен с канализационной системой, — снова заговорил американец. — Зонд уже прошел двенадцать метров и продолжает опускаться.

Давид взглянул на часы. Без десяти девять. Ну почему эти ублюдки до сих пор работают? Однако он сам знал ответ: потому что этого потребовал от них Пакстон.

— А ты можешь опуститься еще ниже и посветить вокруг?

— Отверстие слишком узкое, — послышался первый голос. — Не получится.

Давид представил себе, как американец пытается спуститься в колодец, проходящий под прямым углом к тому отсеку, где прятался он сам. Но он заглядывал в узкую щель и убедился, что в нее не протиснется даже ребенок. По рассказам Вассонга и по обнаруженным чертежам Давид понял, что колодец является частью созданной в самом конце XIX века отопительной системы, давно вышедшей из употребления.

Сунув руку в клетку, Давид схватил крысу и запихнул ее в узкую щель в каменной стене, отделяющей место, где он прятался, от колодца. Послышалось царапанье когтей о камень. Давид ждал.

— Слушай, я тут поймал сигнал, который мне совсем не нравится. — В голосе американца прозвучала тревога.

Давид представил себе, как сотрудник «Глобальной службы безопасности» видит у себя на мониторе какое-то движение и пытается разобраться, что это такое. Он не сомневался, что его противник видит крысу. Давид был в этом уверен. Но что, если система оснащена и другими датчиками? Способна ли она обнаружить присутствие семтекса, привезенного из Чехии? Нет, рассудил Давид, он использует более старую разновидность взрывчатки, в ее составе практически нет никаких радиоактивных материалов, так что обнаружить ее невозможно.

— Ты точно не можешь протиснуться ниже? — окликнул один американец другого.

Открыв клетку, Давид достал вторую крысу, самую крупную, и мерзкая тварь, изловчившись, вонзила зубы ему в руку. Перчатку крыса не прокусила, но все же Давид ощутил неприятное прикосновение острых сильных резцов. Не теряя времени и сил на ругательства, он выпустил крысу; ему нужно было благодарить грызуна за такую важную роль в подготовке операции. У него мелькнула мысль: после того как в четверг вечером прозвучат последние аккорды Пятой симфонии Бетховена, останется ли в живых хотя бы одна крыса?

ГЛАВА 41

Приобретенные добродетели, которые медленно развиваются внутри нас, являются невидимыми узами, связывающими каждое наше существование со всеми другими, — эти существования помнит только Дух, ибо у Материи нет памяти на духовное.

Оноре де Бальзак

Вена, Австрия

Вторник, 29 апреля, 09.20

Напротив Императорской школы верховой езды, величественного комплекса зданий в стиле позднего барокко, приютилась крошечная неказистая церковь XIV века, теряющаяся на фоне своих монументальных соседей. Очередь у входа была короткой; всего человек двенадцать дожидались десяти часов утра, когда склеп откроет свои двери для широкой публики.

Меер и Малахай, пешком пришедшие сюда вместе от своей гостиницы, не обращая внимания на очередь, направились прямиком к Джереми, который вместе с Себастьяном ждал их у входной двери. Меер удивилась, увидев Себастьяна, хотя отец и говорил, что он придет.

Увидев их, Джереми помахал рукой. Он договорился об отдельной экскурсии до открытия церкви, и как только все собрались, он провел их внутрь.

Строгий готический фасад церкви никак не вязался с изящным внутренним убранством. Свет огромных бронзовых люстр озарял просторный проход, нефы, боковые ответвления и крошечного монаха, медленно идущего навстречу вошедшим. Представив отца Франциска, Джереми объяснил, что святой отец не говорит по-английски.

Маленькая группа прошла за фигурой в коричневой рясе в часовню Лорето, крохотную комнатушку с побеленными стенами. Сводчатый потолок нависал здесь гораздо ниже, алтарь был простым, без украшений. Более светлые скамьи казались радушнее по сравнению с темными скамьями главного святилища, и у Меер мелькнула мысль, что из этого интимного помещения достать до Господа Бога молитвой значительно проще.

Справа от миниатюрного алтаря на темной стене был нарисован семифутовый скелет, который словно охранял двустворчатую чугунную решетку, украшенную коронами и лебедями. Отец Франциск остановился перед дверью, дожидаясь, когда соберутся все посетители. Приблизившись к решетке, Меер ощутила дуновение холодного воздуха. Вдоль стены тянулись две полки, заставленные десятками серебряных кубков и урн, сияющих в свете, проникавшем в окно. Склеп сердец.

Отец Франциск вставил в замок черный ключ. Ему пришлось сделать усилие, чтобы отпереть дверь, словно та не хотела никого впускать. Наконец монах махнул рукой, приглашая всех войти, и начал монотонным голосом рассказывать посетителям о том, что они увидели перед собой.

Джереми переводил:

— Всего здесь пятьдесят четыре сердца. Все они принадлежат членам императорской фамилии…

Начищенное серебро сверкало, притягивая взор. Меер смотрела только на урны; она пришла сюда только ради них, все остальное не имело для нее значения. Ее отец только что сказал, сколько их здесь, но Меер начала считать сама. Не зная, почему.

«Одна. Две. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь. Девять».

Ей показалось, что девятая урна блестит ярче остальных. Она задержала на ней взгляд, перестав слушать отца. Ей нужно было придумать, как подойти к урне ближе, хотя она сама не могла сказать, зачем и что она хочет найти.